Перспективы присоединения России к ВТО заставили специалистов самых разных отраслей экономики всерьез задуматься над тем, что ожидает страну в ближайшие годы. Актуален этот вопрос и для лесного сектора, который переживает не самые лучшие времена.

Начальник аналитического отдела Российской ассоциации организаций и предприятий целлюлозно­-бумажной промышленности (РАО «Бумпром») Юрий Лахтиков полагает, что даже при оптимистичном сценарии развития событий многим предприятиям придется несладко.

– Юрий Олегович, несмотря на попытки государства привлечь инвестиции в целлюлозно-­бумажную промышленность, новых ЦБК в России так и не появилось. В лучшем случае, речь идет о модернизации старых производств. Как бы вы оценили современное состояние отрасли?

– Речь идет именно о попытках государства привлечь инвестиции в целлюлозно-бумажную промышленность, поскольку единой скоординированной политики, направленной на улучшение инвестиционного климата в отрасли, так и не появилось. Самые заметные и при этом неоднозначные шаги за последние несколько лет – это принятие нового Лесного Кодекса и введение вывозных таможенных пошлин на необработанную древесину. В перспективе предусматривалось их поэтапное увеличение до такого уровня, который сделал бы экспорт круглого леса экономически неоправданным. По замыслу инициаторов это должно было стимулировать рост переработки древесины внутри страны и придать новый импульс развитию деревообрабатывающей и целлюлозно­-бумажной промышленности. Но что произошло на самом деле? Круглого леса действительно стали экспортировать значительно меньше. Если в 2005 году Россия поставила за рубеж 48 миллионов кубометров необработанной древесины, то в 2011 году экспорт снизился до 21 миллиона кубометров.

Скандинав­ские страны довольно быстро переориентировались на древесину из Бразилии, Чили и Канады, Китай нарастил объемы импорта североамериканского и новозеландского леса, на государственном уровне разработал и внедрил программу плантационного лесоводства, а вдоль границ на территории России как по волшебству возникли лесопилки, превращающие кругляк в пиломатериалы и щепу. С 2005 по 2010 год экспорт технологической щепы вырос в два раза и достиг 1,5 миллиона тонн.

Что касается развития глубокой переработки: при росте потребления бумаги и картона в 2011 году на 9% по сравнению с 2007 годом производство увеличилось всего на 1,2%, экспорт снизился на 8%, а импорт вырос на 16%. Очевидно, российская ЦБП даже сейчас, в условиях действия ввозных таможенных пошлин на бумажно-­картонную продукцию, уступает зарубежным компаниям в сегменте высокотехнологичных товаров и не может удовлетворить внутренний спрос. Эта ситуация будет только усугубляться по мере выполнения Россией своих обязательств, связанных со вступлением в ВТО.

– Но вы сейчас говорите о периоде мирового экономического кризиса, который существенно повлиял на экономику всех стран. Можно ли считать эти цифры показательными?

– Думаю, что можно. Кризис действительно заметно снизил глобальные экономические показатели, однако вынудил всех без исключения участников искать пути преодоления его последствий. В Европе резко упало потребление многих видов товаров, в том числе бумажно­-картонной продукции, и предприятия сосредоточили свои усилия на достижении максимально возможной эффективности производства, снижении материало­ и энергозатрат, оптимизации товарных потоков, разработке новых, инновационных продуктов. Приведенные цифры показывают, что рост потребления бумаги и картона в России после кризиса практически полностью был обеспечен ростом импорта. Значит, российская продукция неконкурентоспособна на внутреннем рынке или ее просто не хватает из­за отсутствия соответствующих производственных мощностей.

Возвращаясь к теме государственной поддержки – раз уж государство объявило курс на глубокую переработку древесины, то, сказав «а», нужно было говорить и «б», а не останавливаться в начале пути.

– А конкретнее?

– Необходимо было создавать условия для глубокой переработки древесины внутри России. К сожалению, в этом направлении было сделано немногое. В 2008 году Минпромторгом России была утверждена и опубликована амбициозная «Стратегия развития лесного комплекса до 2020 года», среди прочих показателей предусматривающая рост производства целлюлозы к 2020 году на 40% или 120% по сравнению с 2007 годом, а также увеличение производства бумаги и картона на 25% или на 110%, в зависимости от сценария развития – инерционного или инновационного. В документе было много правильных рассуждений, выводов и прогнозов, которые, к сожалению, так и остались на бумаге. Все развитие отрасли до настоящего времени свелось к модернизации производственных мощностей отдельными предприятиями, как правило, за счет собственных средств. И, как правило, модернизацию проводили экспортоориентированные предприятия, оказавшись перед необходимостью удержать занимаемые экспортные ниши на основных рынках и сохранить при этом конкурентоспособность продукции.

Не открою страшной тайны, сказав, что мы в основном экспортируем продукцию сырьевого направления. В 2011 году мы экспортировали древесной продукции почти на 10 млрд.долларов, из которых 6,5 млрд. приходится на необработанную древесину, пиломатериалы, плиты и фанеру, а около 3,2 млрд. – товарная целлюлоза, газетная бумага, флютинг, крафт­ и тест­лайнер. Доля потребительской продукции – изделий из бумаги и картона (обоев, упаковки, высококачественной бумаги и картона с покрытием и пропиткой, санитарно-­гигиенической продукции и т.д.) в экспорте товаров лесобумажной группы составила всего около 3%. Зато именно эти товары являются основным объектом импорта, составляя около 70% от всего объема ввоза древесной продукции, или 3,6 млрд.долларов.

Конечно, государство видит существующие перекосы. В упомянутой Стратегии, в частности, говорится о необходимости развития импортозамещения, то есть производства именно потребительских товаров из бумаги и картона, ориентированных на внутренний рынок. Однако потенциальным инвесторам не добавляют оптимизма несовершенное лесное законодательство, постоянные реорганизации лесного ведомства, чехарда с перераспределением функций между различными властными структурами, противоречивость и запутанность экологических требований, отсутствие технических регламентов, нехватка лесных дорог, монопольно устанавливаемые цены на энергоносители, тарифы на грузовые перевозки; бюрократические барьеры, неизменно порождающие коррупцию, и многое, многое другое.

– А разве программа приоритетных инвестиционных проектов не является формой государственной поддержки, обеспечившей многие крупные ЦБК дешевым сырьем? Существует даже точка зрения, что эту программы пролоббировали целлюлозно­-бумажные предприятия. Или вы с этим не согласны?

– Я бы не стал утверждать, что ЦБК пролоббировали программу приоритетных инвестиционных проектов. На самом деле появление программы было обусловлено реальной ситуацией, сложившейся в лесном комплексе. Рост потребления бумаги и картона в России – это реально происходящий процесс, и вопрос состоит в том, за счет чего будет удовлетворяться внутренний спрос – за счет импорта или за счет продукции отечественных производителей. Нам необходима продукция с высокой добавленной стоимостью. Для того чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, необходимо участие государства.

Возможно, ЦБК громче всех говорили о проблемах, которые давно назрели, и требовали решительных действий со стороны власти. Безусловно, первоначально ожидания от реализации программы инвестпроектов были серьезные, но большинство из них не оправдалось. В «Стратегии развития ЛПК до 2020 года» говорилось о необходимости развития частно-­государственного партнерства в виде участия в финансировании инвестпроектов, и здесь были предприняты некоторые шаги, о которых вы упомянули.

Но возьмем другой, не менее важный пункт Стратегии – разработка комплекса мер по частно­-государственному партнерству при создании лесной транспортной инфраструктуры, вплоть до финансирования, проектирования, строительства и эксплуатации магистральных лесовозных дорог за счет бюджетных средств. И здесь не было сделано абсолютно ничего. А ведь государство должно не просто отдать в аренду участок леса, но, раз оно является собственником, то хотя бы предоставить лесопользователю возможность добраться до этого участка. У нас же на арендатора государство взваливает все подряд: создание инфраструктуры, подводку трасс тепло­ и электроснабжения, проведение промежуточных рубок и рубок ухода, лесовосстановление.

Практически всегда целлюлозно-­бумажные комбинаты являются градообразующими, а значит, выполняют различные функции в экономической, социальной и культурной сфере соответствующих муниципальных образований. А еще арендаторы охраняют леса от пожаров – помните сообщения Группы «Илим», Архан­гель­ского ЦБК о героической борьбе с возгораниями в лесу на протяжении последних лет? Кроме того, многие предприятия сами занимаются подготовкой специалистов для своих производств – хотя в Стратегии черным по белому еще в 2008 году было записано о необходимости создания инновационной системы подготовки кадров путем формирования университетских комплексов, консолидирующих потенциал образования, науки и бизнеса. Прошло четыре года. И где она, эта система?

Неудивительно, что большинство российских лесопромышленных компаний не могут позволить себе долгосрочных крупных капиталовложений в развитие – слишком часто меняются правила игры. Только что предприятие располагало лесосырьевой базой – и вот заработала система лесных аукционов и любой желающий может перекупить этот участок. Вчера только вводились заградительные экспортные пошлины на круглый лес – и вот мы уже в ВТО и не сегодня-завтра отменят ввозные пошлины, открыв рынок для импортной продукции.

Цел­люлозно-­­бумажные комбинаты – это наиболее крупные, капиталоемкие, высокотехнологичные предприятия, создающие продукцию с максимальной добавленной стоимостью во всем лесопромышленном комплексе, самые рентабельные в отрасли, но и с самым долгим сроком окупаемости вложенных инвестиций. Эти предприятия больше других организаций ЛПК нуждаются в стабильной, устойчивой, бесперебойной работе и дальнем горизонте планирования. К сожалению, как раз такой уверенности инвесторам власть пока не смогла обеспечить.

Гарантирован­ная лесосырьевая база, возможно, в форме концес­сии, неизменное в разумных пределах налоговое и лесное законодательство, помощь государства в строительстве лесных дорог, доступность долгосрочных банковских кредитов по реальным ставкам – это тот минимум, после реализации которого можно будет говорить о реальной государственной политике и государственной поддержке лесного комплекса.

– Как, с вашей точки зрения, повлияет на состояние российских целлюлозно­-бумажных предприятий вступление России в ВТО?

– Вступление в ВТО означает поэтапное открытие рынков путем снижения таможенных пошлин, рост объемов как импорта, так и экспорта. Поскольку российская древесина и волокнистые полуфабрикаты будут и дальше востребованы основными мировыми производителями, наши предприятия­-экспортеры, скорее всего, ничего не потеряют. Зато те компании, которые занимаются глубокой переработкой древесины и ориентированы на внутренний рынок, могут оказаться в трудном положении. При­гранич­ные регионы, особенно Северо­-Запад России, и ближайшие потребительские рынки – Санкт­-Петербург, Москва, Поволжье – первыми ощутят эффект от притока товарной продукции из Европы, равно как и по Дальнему Востоку пройдет волна импорта из Китая.

По мере продвижения вглубь страны будут расти транспортные расходы, и ближе к Уралу ситуация будет выглядеть более традиционно для России. Хотя, конечно, в долгосрочной перспективе конкуренция товаров на внутреннем рынке будет характерна для всех без исключения регионов. В несколько более привилегированном положении окажутся производители легких товаров – гофротары, тисью – из-за сравнительно коротких экономически оправданных транспортных плеч – однако мы сейчас говорим об ассортименте продукции ЦБП в целом.

Что касается конкуренции, то хотел бы затронуть еще один момент. Около 80% продукции ЦБП в России производят 17 предприятий с годовой мощностью более 100 тысяч тонн. Еще 10% выпускают 11 предприятий мощностью от 50 до 100 тысячи тонн. Остальные 10% продукции производятся силами небольших предприятий, количество которых трудно подсчитать, по различным оценкам оно колеблется от 120 до 180. Как правило, для таких предприятий характерны низкий технологический уровень и устаревшее оборудование, что неизбежно порождает высокую трудоемкость, энергоемкость и материалоемкость вырабатываемой продукции. Прямое следствие этого – запредельный рост удельных расходов древесного сырья, химикатов, энергии при снижении эффективности труда и экологичности технологических процессов и продукции.

По данным ФАО ООН, российская ЦБП по производительности труда, то есть по выработке продукции на 1 работника в год, отстает от Финляндии в 7 раз, от Канады – в 4,5 раза, от США – в 2,7 раза. Расход древесины на 1 тонну продукции в России на 22% больше, чем в развитых странах Европы. Произ­води­тель­ность на 1 дюйм ширины бумагоделательной машины в России на 36% ниже, чем в Китае. В течение пятилетнего переходного периода после вступления в ВТО российская целлюлозно-­бумажная продукция будет защищена действующими в настоящее время на территории Таможенного Союза протекционистскими ввозными пошлинами. Однако если в течение переходного периода экономика России в целом и целлюлозно-­бумажная промышленность в частности не перейдут на инновационный путь развития, то гонка за конкурентоспособностью будет безнадежно проиграна.

Однако не все так плохо. Сейчас в мировой целлюлозно-­бумажной промышленности первоочередными являются вопросы повышения эффек­тив­ности предприятий, и для продвижения данной работы в Европе создана и активно действует Европейская Лесная Технологическая Плат­форма. Главные направления работы – снижение влияния на изменения климата, сокращение потребления энергии и замещение традиционных ископаемых энергоресурсов на возобновляемые, сохранение экологического равновесия. Для того, чтобы достигнуть полного устойчивого развития, существует только одно решение – переход к инновационному развитию и био­экономике.

Лесная промышленность изначально имеет важные преимущества в этом направлении – имея на входе поток природной биомассы, действующая индустриальная структура является отличной базой для интегрированного производства биопродуктов и перехода в новые направления бизнеса.

И снова надо сказать, что масштабное внедрение новых продуктов и технологий на базе нанотехнологий и биорефайнинга возможно только при условии участия в этих процессах государства как собственника лесных ресурсов. В данном случае конкурируют уже не отдельные компании, а страны, поскольку налоги, преференции, инфраструктура, доступ к энергии и другие факторы стимулирования на государственном уровне рассматриваются в контексте привлекательности для частных инвестиций в бизнес. Первые шаги в этом направлении сделаны и в России.

По инициативе РАО «Бумпром» крупнейшие целлюлозно-­бумажные компании присоединились к Российской Лесной Технологи­ческой Плат­форме, которая стала важной составной частью инновационной технологической платформы «БиоТех­2030», официально одобренной Правитель­ством России. Эта площадка позволит максимально учесть опыт зарубежных коллег и при этом объединить усилия отечественного бизнеса, науки и государства, направленные на развитие инновационных производств в России. Разумеется, при наличии доброй воли и согласованных действий со стороны всех участников.

– По вашему мнению, ЦБК не готовы к усилению конкурентной борьбы?

– Я бы не стал говорить столь однозначно. Ведущие предприятия с участием иностранного капитала – компании Интернешнл Пей­пер, Монди, Стора­Энсо, ЭсСиЭй, ЮПМ и другие – уже давно в рамках своих корпоративных стратегий развития занимаются модер­низа­цией производств и выпуском вполне конкурентоспособной продукции. И для них, и для всех остальных в течение пяти-­шести лет будут поэтапно снижаться таможенные пошлины. Это время, которое у нас есть, образно говоря, для разбега, чтобы выйти на конкурентоспособный уровень в отношении технологий и продукции.

– В таком случае, какие шаги должно предпринять государство, хотя бы в рамках программы приоритетных проектов, чтобы подготовить экономику к вступлению в ВТО?

– Инвестору должны быть даны государственные гарантии того, что правила игры не изменятся в течение всего срока аренды лесосырьевой базы. Причем срок аренды должен быть достаточно большим, не менее 50 лет, чтобы иметь возможность выполнить все условия по неистощительному лесопользованию. К нам придут крупные инвесторы, если они будут уверены в том, что вложенные инвестиции окупятся.

– Современный запад­ный инвестор готов поверить нашему государству?

– Я думаю, что государственные гарантии могут сработать. Кроме того, сомневающихся может убедить позитивный опыт иностранных компаний, уже работающих в России.

– Наверняка, вы много общаетесь с руководителями целлюлозно-бумажных комбинатов. Чего сегодня не хватает отрасли?

– Если говорить об отрасли в целом, то не хватает прозрачной, реальной лесной политики, разработанной государством совместно с бизнес-сообществом и неуклонно проводимой в жизнь всеми участниками этого процесса. Остро не хватает действующей обратной связи между предприятиями и властью, без которой любая система идет вразнос. Необходимы постоянные консультации государства с бизнесом по всем актуальным вопросам деятельности предприятий, и здесь очень важна роль общественных объединений, обобщающих накопленный опыт и определяющих общие для всех проблемы, предлагающих государству варианты путей их решения. Именно так уже давно происходит во всем цивилизованном мире, и здесь для нас особенно ценен опыт компаний, о которых я сказал немного раньше. И, конечно, совершенно необходимо наличие твердого желания «и верхов, и низов» повернуть ситуацию к лучшему.

– Ваш прогноз на ближайшие пять лет?

– Нас с вами как потребителей ожидает приток качественной импортной продукции по сравнительно доступным ценам – если только недополученную государством в виде таможенных пошлин маржу не поделят между собой наши компании-импортеры. Если наши близкие работают на обрабатывающих производствах, то нас, возможно, будут ожидать их грустные лица по вечерам, так как не исключено, что руководство предприятий в попытках угнаться за импортными аналогами будут экономить на всем, в том числе и на заработной плате. Скорее всего, будет появляться иски от иностранных партнеров к российским компаниям, нарушившим положения соглашения по ВТО. Наверное, будет приводиться в соответствие с европейским российское природоохранное законодательство. На первый план выйдут вопросы сертификации технологий, товаров и услуг – то, что пока делается в России на добровольной основе.

Нас ждут достаточно сложные времена, так как на равных конкурировать с развитой европейской обрабатывающей промышленностью мы пока не можем. С другой стороны, российские экспортеры получат реальную возможность вкладывать дополнительные средства в развитие своих предприятий, которые, скорее всего, со временем будут перепрофилироваться на выпуск более востребованной на внутреннем рынке, качественной, конкурентоспособной продукции. Именно по этому пути идут предприятия Группы «Илим», Интер­нешнл Пейпер (Свето­горск), Монди (Сыктыв­кар­ский ЛПК), Архангельский ЦБК и многие другие.

Если можно, несколькими словами подведу итог – думаю, что сегодня невозможно точно сказать, чего больше получит Россия от вступления в ВТО – плюсов или минусов, мы делаем только первые шаги по этой дороге. И пусть вас утешит мысль о том, что обратно уже не повернуть, так что будем идти дальше.

Интервью взяла Антонина КРАМСКИХ
«Российские лесные вести» (lesvesti.ru), 22.06.2012